Юлия Борисова (Т. Жаковская)

Юлия Борисова

Юлия Борисова прежде всего актриса советского театра. А точнее - московского Академического театра имени Вахтангова, на сцене которого она дебютировала сразу после окончания Училища имени Щукина и работает по сей день - вот уже двадцать пять лет. Здесь истоки ее кинематографических ролей, ключ к пониманию ее творчества.

Снималась она мало. Давний кинодебют в не без оснований забытом фильме "Три встречи", несколько снятых на пленку спектаклей Вахтанговского театра, и всего две большие собственно кинематографические работы - Настасья Филипповна в "Идиоте" и Елена Кольцова в фильме "Посол Советского Союза". Но две эти работы таковы, что заслуживают особого разговора.

Экранизацию "Идиота", осуществленную в 1958 году И. Пырьевым, трудно назвать удачной. Сегодня, когда советское искусство уже накопило значительный опыт освоения Достоевского, особенно заметна упрощенность художественной концепции фильма.

В своем романе Достоевский будто ставит социально-философский эксперимент: в современный ему мир, донельзя жестокий и несправедливый, он приводит человека - само воплощение добра и любви - князя Мышкина. Его герой, в образе которого явно проглядывают черты Иисуса Христа, обращается к душам людей, веря в их способность к возрождению, и вначале кажется - находит отклик и сочувствие, а в результате оказывается бессилен и распят. Создатели фильма игнорировали сложную символику Достоевского, и при переносе на экран философский роман превратился в жестокую мелодраму.

Только дважды на протяжении фильма произошел прорыв к подлинному Достоевскому. Первый раз, когда на экране появился С. Мартинсон в роли Лебедева. Школа трагического гротеска, пройденная актером в дни своей юности в Театре В. Мейерхольда, оказалась близка скорбным парадоксам Достоевского, который запечатлел в фигуре Лебедева способность человека к сладострастному самоуничижению, к наслаждению собственной низостью - раз уж жизнь не дает возможности быть высоким.

Второй прорыв к поэтике Достоевского через нарядно-бутафорскую ткань фильма совершила молодая актриса Юлия Борисова. С момента ее появления на экране действие обретает смысл, выходящий за пределы несчастных судеб отдельных людей.

Что же было к тому времени за плечами у Борисовой, что определило ее успех в одной из сложнейших ролей мирового репертуара?

Начинала она в театре, как многие, с героинь, пленявших грациозной живостью и непосредственностью подростка. Уже тогда актриса обращала на себя внимание эмоциональной подвижностью, заразительностью. Но вот в сезоне 1955/56 года она сыграла роль Анисьи в спектакле "Золотое дно" (по роману Мамина-Сибиряка), и эта работа обнаружила, что молодость актрисы подкреплена высокой профессиональной техникой и зрелостью человеческой личности" В роли Анисьи, этой уральской леди Макбет, впервые в полную силу прозвучала тема, которая объединяет образы очень разных героинь Ю. Борисовой, - тема одаренного умом и сердцем человека, согнутого волей тех или иных обстоятельств и вопреки им неудержимо стремящегося к реализации заложенных в нем сил. Чаще всего героини Ю. Борисовой осуществляют себя в любви.

Нетрудно заметить, что эта тема имеет самое непосредственное отношение и к роли Настасьи Филипповны, но получает здесь особый поворот, раскрывается в большей глубине, сложности и обобщенности.

Глядя на портрет Настасьи Филипповны, князь Мышкин произносит: "Лицо веселое, а ведь она ужасно страдала... вот не знаю, добра ли она? Ах, кабы добра, все было бы спасено!" Если бы князя в эту минуту спросили, почему именно "все", и каким образом доброта Настасьи Филипповны могла бы это "все" спасти, он вряд ли сумел бы объяснить. В этих словах - ключ ко "второму плану" романа. Миссия, возложенная Достоевским на своего героя, осуществима только в том случае, если перенесенные страдания способны сделать человека добрей. Если же они ожесточают души, князь обречен.

У Юлии Борисовой в роли Настасьи Филипповны этот "второй план" постоянно ощутим.

'Идиот'

Первое же ее появление в квартире И Волгиных обостряет конфликт до предела. Лицо под вуалью искажено ненавистью так, что возникает сомнение: да полно, красива ли она? Ее губы искривлены гневом, движения стремительны и резки. Она смеется издевательски протяжно, постепенно перекатывая звук из верхнего регистра в самый нижний, говорит вызывающе громко, словно приглашает всех полюбоваться на семейку, в которую ее собираются продать по сходной цене.

Настасья Филипповна Юлии Борисовой подчеркивает в своем поведении все, что должно соответствовать представлениям мещанского семейства Иволгиных об облике содержанки: грубость, резкость, оскорбляющий цинизм манер. Она словно поставила перед собой определенную цель - превзойти самые страшные опасения родных Гани.

'Идиот'

В этих кадрах появляется тема, перекликающаяся с той, что прозвучала у С. Мартинсона, - надругательство над собой от отчаянной невозможности добра.

Но вот на глазах у Настасьи Филипповны князь Мышкин стерпел незаслуженную пощечину от Гани, нарушив тем самым старинный закон "око за око, зуб за зуб", которому до той поры подчинялось все вокруг нее. И тут у героини Ю. Борисовой случился резкий переход из одной крайности в другую, очень характерный для действующих лиц романов Достоевского, сплошь и рядом живущих в состоянии аффекта, крайнего нервного напряжения. Черты ее лица замерли в мгновенном смятении, кощунственный смех оборвался на полувздохе, и стремительный порыв, вряд ли в ту минуту осознанный ею самой до конца, бросил Настасью Филипповну к матери Ганечки со словами извинения на устах и обратил в бегство, едва прикрытое ритуалом ухода.

С этого момента сведение счетов со своими благодетелями превращается у Настасьи Филипповны в суд над миром и собой. Именно так Борисова играет сцену именин Настасьи Филипповны, на которых должна решиться ее судьба.

Исчезла вызывающая бравада поведения, ненависть сменилась горечью, затаившейся в уголках рта героини. Жгучая красота Настасьи Филипповны, подчеркнутая черно-красным нарядом, приобрела тот оттенок умудренности страданием, который так поразил Мышкина в ее портрете. Вначале она проверяет князя, которого избрала судьей в своей тяжбе с миром:

- Скажите мне, как вы думаете, выходить ли мне замуж или нет? Как вы скажете, так я и сделаю. - Странный голос с протяжными гласными звучит, как туго натянутая струна, в тишине собрания.

- За кого, Настасья Филипповна?

- За Гаврилу Ардалионовича Иволгина, - четко, исключая возможность отступления, выговорила она.

- Нет, не выходите.

Облегченный выдох, и дальнейшее разбирательство понеслось лавиной. Похоже, что приговор над собой она произнесла заранее и теперь идет к развязке стремительно, повсюду находя лишь доказательства своей правоты. Настасьей Филипповной движет почти маниакальное стремление доказать себе и князю, что этот мио может порождать зло, и только зло. Она проходит по кругу среди расступившихся гостей, подняв над головой пачку кредиток, будто бросая всем вызов: смотрите, вот сколько стоит любой из вас, вот что может заставить кого угодно пойти на унижение, - швыряет деньги в камин: "Ганя, полезай! Твое счастье!" Она торжествующе окидывает взглядом лица, искаженные жадностью и алчной злобой, - и вдруг отшатывается, сама напуганная зрелищем людской низости...

И. Пырьев снял на пленку только первую серию фильма. Работу над образом Настасьи Филипповны Юлии Борисовой удалось позже продолжить в спектакле Театра имени Вахтангова.

Прошло одиннадцать лет. Актрисе неоднократно предлагали сниматься в кино, но она отвергала один сценарий за другим: роли казались ей менее интересными, чем те, которые она играла на сцене театра. Между тем список ее театральных работ пополнился Валей из "Иркутской истории", прошедшей сложный путь от "Вальки-дешёвки" до человека, обретшего достоинство и самостоятельность; своевольной принцессой Турандот, которую Борисова сыграла в одноименном спектакле Вахтангова, возобновленном театром; образом Гелены из "Варшавской мелодии", который в исполнении Борисовой стал поэтичнейшим гимном человеческой одаренности и любви; эксцентричной Эпифанией из "Миллионерши" Шоу, которой никак не удается найти применение кипящей в ней энергии. И, наконец, мы снова увидели Юлию Борисову на киноэкране: в фильме "Посол Советского Союза" она сыграла роль Елены Кольцовой. За прошедшие годы выросло мастерство актрисы, теперь она знает секрет тех незаметных деталей, которые порой действуют на зрителя сильней, чем вспышки открытого темперамента. Годы неизбежно отбирают у актера непосредственность эмоций, но счастлив тот, кто сумел постичь алгебру гармонии, по-прежнему слыша музыку.

'Посол Советского Союза'

Но в главном наша героиня осталась самой собой. Елена Кольцова, в сущности, еще один поворот ее актерской темы. Опять перед нами - незаурядный человек, поставленный в труднейшие условия. Но на этот раз у героини есть исторический прототип - выдающийся советский дипломат Александра Коллонтай, а труднейшие условия - работу посла в годы Великой Отечественной войны в нейтральной, но в любую минуту могущей стать враждебной стране - Кольцова выбрала сама.

Юлия Борисова тактично переносит акцент с детективных моментов сюжета на психологический портрет своей героини. Если поверить сделанное актрисой прототипом Кольцовой, то окажется, что ей удалось приблизиться к подлиннику гораздо ближе, чем авторам сценария, А. и П. Тур, создать образ более живой и полнокровный.

...Из глубины кадра идет подтянутая женщина в темном костюме. Только некоторое напряжение, с которым она ступает в туфлях на высоких каблуках, заботясь о ровности походки, выдают истинный возраст Кольцовой и цену этой подтянутости. Потом, на крупном плане, мы заметим в ее лице первые признаки старости - предательскую дряблость подбородка, тонкую сеть морщин под глазами, как будто показанные нам актрисой специально для того, чтобы в следующей сцене - на приеме у короля - поразить молодостью, грацией и красотой.

Огромная духовная культура, стоящая за плечами Кольцовой, вылилась в тот артистизм, с которым она владеет искусством светской беседы и придворного церемониала, умеет носить любой костюм - от делового до вечернего, парирует каверзные вопросы журналистов. Ярче всего эта черта характера героини проявилась в сцене вручения верительных грамот.

...В тот момент, когда Елена Кольцова уже шествовала по парадным залам дворца в сопровождении королевских гвардейцев, облаченных в старинные костюмы, его величеству сообщили, что новый посол не имеет право находиться на территории его страны, так как много лет назад она была выслана отсюда за ведение революционной пропаганды.

'Посол Советского Союза'

Последующую сцену актеры (короля играет А. Кторов) разыгрывают как изящный и точный поединок, где вместо рапир - слово, интонация, жест.

Кольцова входит в тронный зал, произносит традиционную формулу приветствия, протягивает королю грамоты, но он не торопится их принимать. Возникла угрожающая пауза. Глаза Кольцовой метнулись в сторону королевского министра. Она поняла причину заминки, на губах у нее промелькнула улыбка, и уже в следующее мгновение она склонилась перед королем в низком реверансе. Согласитесь, что не мог же он, воспитанный человек, оставить в таком положении очаровательную женщину! Грамоты приняты, первый раунд выигран, но за ним следует еще бесконечное множество, и их тоже надо выиграть - так же точно, тонко, ни в чем не нарушив правил. О цене этих небольших, но чрезвычайно важных побед мы можем догадаться по тому, какая пропасть лежит между Кольцовой дипломатических приемов - элегантной, сдержанной, чей каждый жест, каждая интонация рассчитаны, и Кольцовой - немолодой женщиной, которая устала от постоянного напряжения, от разлуки с родиной, от постоянной тревоги за сына. Гамма ее человеческих переживаний очерчивает границы незаурядной натуры.

'Посол Советского Союза'

Вот она в своем кабинете просматривает свежие газеты. Глаза мгновенно выхватывают нужное, карандаш привычно отчеркивает строки. В скупости и идеальной координации движений, в предельной собранности героини чувствуется навык многолетней работы. Но вот ей приносят письмо от сына с фронта - и в торопливости ее рук, распечатывающих конверт, в улыбке, рвущейся сквозь слезы, сказывается эмоциональное богатство души человека, знавшего в своей жизни и горечь потерь, и радость обретений.

Заметим, что и в кино Юлия Борисова остается верна театральным средствам выразительности. Она дорожит мизансценой, пластическим рисунком, ритмом перемещения в пространстве. Именно так сыграна актрисой одна из кульминационных сцен фильма, в которой Елена Кольцова узнает о гибели сына.

После удачного дипломатического приема, во время которого она одержала немаловажную для своей страны победу, улыбающаяся, счастливая, Кольцова спускается по лестнице навстречу ждущим ее сотрудникам посольства. Ее шаг легок и изящен. Кажется, она даже чуть пританцовывает, подчиняясь звучащему в ней победному ритму. Но вот она заметила что-то в глазах одного из товарищей, недоуменно повернула голову ко второму, уже встревожено обратилась взглядом к третьему... Четвертый протянул ей похоронную. Поняв, она замерла, машинально зажав письмо в руках. Лицо прорезали морщины, невидящие глаза наполнились мукой. Она повернулась и стала медленно подниматься обратно по лестнице, точнее - тяжело опираясь о перила, поднимать себя ступенька за ступенькой, и каждый такой шаг грозил срывом, а лестнице, казалось, не будет конца.

И снова - работа: приемы-сражения, беседы-поединки. Только все теперь дается с большим трудом, в волосах блестит седина, а в глазах затаилась непреходящая усталость.

Лишь одна награда дана ей в финале фильма: в дождливый день на параде Победы увидеть воочию лица тех воинов, чьи жизни она, быть может, помогла сохранить...

Юлия Борисова - истинная "вахтанговка". Яркость и зрелищность игры, к которой стремился Вахтангов, требует от актера соединения незаурядного темперамента с уверенным профессионализмом и чувством формы. Именно это сочетание, обретенное за годы работы в театре его имени, определило успех работы актрисы в кино.

Т. Жаковская