Гурген Габриелян (Ахвердян Л.)

Тот облик человека, который утверждал Габриелян, возник и выкристаллизовался в его творчестве еще задолго до первых кинематографических опытов.

На сцене театра имени Сундукяна (здесь он работал с 1924 года, окончив драматическую студию Дома армянского искусства в Тифлисе) артист с таким блестящим комедийным искусством утвердил своего героя, что очень скоро выделился в этом сильном актерском ансамбле.

Габриеляновский герой так любит жизнь, так полно наслаждается бытием, что просто неспособен предаваться унынию. Вот почему артист не любил беспощадно высмеивать своего героя, какими бы недостатками он ни был наделен. Габриелян с особым восторгом воплощал образы людей острого ума и хлесткого слова, любящих шутку и знающих ей цену. Его любимыми героями были люди не то что легкомысленные, но легко преодолевающие жизненные затруднения, люди, которые не поддаются мрачному настроению, а рассеивают его и самую жизнь считают величайшей радостью. Это вовсе не означает, что сам Габриелян был несерьезным человеком или ему были незнакомы горе и грусть. Право, серьезность не исключает веселья.

Назовите габриеляновского героя доверчивым, наивным, если очень хочется - легкомысленным, только не отнимайте у него самого дорогого - улыбки жизни.

'Каро'

Эта особенность таланта Габриеляна с особенной силой воплотилась в сыгранной им роли Исаи, персонажа из комедии "Хатабала", написанной классиком армянской драматургии Габриелем Сундукяном. Габриеляновский Исаи - чистое и доброе дитя старого Тифлиса, прекрасный человеческий характер, который мог родиться только в этом шикарном и веселом кавказском городе. Тифлисский наряд на нем был так же хорош, как и тифлисский диалект в его устах. Артист так естественно и живо, так легко и непринужденно исполнял роль, с таким тонким ощущением подтекста произносил реплики, что, казалось, будто он сам Исаи и есть.

'Пэпо'

Наивная и добрая душа, Исаи желает всем добра, даже бесчестному и хитрому Замбахову, не понимая и не пытаясь понять, чего хочет этот коварный купец. И когда события жизни раскрывают для Исаи цели Замбахова, он не перестает удивляться. Это удивление наивного простодушного человека Габриелян выразил действительно мастерски и красочно, доведя до художественной завершенности образ Исаи.

'Зангезур'

Тонким проникновением в душу тифлисца были отмечены первые кинороли Гургена Габриеляна - продавец цветов ("Гикор", 1934) и кинто ("Пэпо", 1935). Этнографическая точность, с какой раскрыл артист образ кинто, не только не ограничивала психологический рисунок роли, а придавала ему ту достоверность, без которой нельзя было выступать в фильме "Пэпо". Для артиста, всегда внимательного к бытовым характеристикам, быт был не чем иным, как основой психологии персонажа. Ничего незначительного для артиста Габриеляна в роли не существовало. Беспечный его герой рождался в упорном актерском труде, следы которого, однако, не были заметны в игре. Свободно и уверенно рисовал Габриелян в "Пэпо" колоритный портрет кинто.

'Зангезур'

Надо только видеть габриеляновского кинто, продающего арбузы на тифлисском базаре: на горе арбузов восседает кинто, словно хозяин всей земли, будто торговля его и не интересует, а просто ему захотелось поразвлечься на многолюдном и шумном восточном базаре. Вот не понравился прекрасный арбуз чиновнику с бородкой, он отошел, унося с собой нож продавца.

Кинто даже рад этому обстоятельству, это повод на весь базар крикнуть вслед чиновнику: "Эй, коза, ножик, ножик давай!.." А шутка для героя Габриеляна куда важнее, чем бойкая торговля арбузами.

В кинокартине "Пэпо" он произносит всего лишь несколько фраз, но произносит столь ярко, что его маленькая роль отмечается наряду с центральными персонажами картины.

Способность конкретно ощущать образ, характерная для Габриеляна, часто помогала артисту добиваться почти невозможного. "Мудрых" и "задумчивых" стариков много появилось и на армянских лентах, но лишь немногим исполнителям удалось выйти из рамок кинотрафаретных приемов, создать живой и достоверный образ. Среди этих немногих был Габриелян, который вопреки слабости сценария создал самобытный образ деда Асатура ("Тайна горного озера"). По-стариковски озорного и любопытного деда Асатура отличала от юных героев фильма лишь "незначительная деталь" - возраст.

Судя по жанровым ролям, долгое время трудно было предположить, что Гургену Габриеляну доступны героические образы. Его комедийный герой - всегда человек неиссякаемой воли, и в какие бы смешные ситуации он ни попадал, он никогда не отчаивается. Он всегда рвется вперед, чтобы рассеять очередные недоразумения и, запутавшись в новых, не впадает в уныние, а снова и снова бросается в бой за утверждение своей правды.

'Горный марш'

Герой Габриеляна не признает над собой власти обстоятельств, в отличие от героя, созданного другим мастером армянской кинокомедии - А. Хочаняном. Если хачаняновский герой вызывает сострадание, то героям Габриеляна оно показалось бы, наверное, оскорбительным. Всегда энергичный, деловой, уверенный, улыбающийся, он не желает признавать собственного бессилия, на это у него просто нет времени, да и к холодному размышлению он не способен. Эта жизнеспособность и неукротимая энергия помогли артисту видеть и находить в комедийном героическое, что так полно выразилось в киноролях Татула ("Каро"), Армена ("Зангезур") и в сценических образах Сергея Тюленина ("Молодая гвардия), солдата Ваче Сарояна ("На высотах").

'Горный марш'

Примечательно, что, создавая образы в героической комедии, артист не лишал их той достоверности, какая была присуща его жанровым персонажам. Его Татул из "Каро" и Армен из "Зангезура" - сыновья армянской земли, с оружием в руках борющиеся за установление Советской власти. Смех и шутки неразлучны с ними; они тоже служат делу революции, облегчая трудности борьбы. Смех заставляет его героев бесстрашно смотреть смерти в глаза, так смеются победители.

'Люди нашего колхоза'

Только такой характер мог сделать достоверным ту ситуацию фильма "Зангезур", которая описана в книге "Армянская художественная кинематография". "Армен Габриеляна, спасая отряд от внезапного нападения дашнаков, попадает в плен. Расправу над Арменом решает учинить сам хмбапет. Вспомнив танец Армена на скале, он ехидно улыбается и, прищурив злые глаза, приказывает партизану танцевать. Заставляя танцевать человека, которого он сейчас пристрелит собственноручно, Сако получает огромное наслаждение, словно присутствует на веселом зрелище. Но Армен - Габриелян не дает хмбапету насладиться вдоволь. Делая угловатые, резкие движения, он незаметно приближается к своему палачу, крепко обхватывает его и вместе с ним бросается в бездонное ущелье. Вместо дикого хохота хмбапета приближенные слышат животный крик"^*.

^* (Сабир Ризаев, Армянская художественная кинематография, Ереван, 1963, стр. 210-211.)

Гурген Габриелян, как и многие другие артисты, в годы малокартинья ничего интересного не создал. Когда же армянская кинематография вновь ожила, Габриеляну было о чем рассказать зрителю. Он вернулся в кинематограф, продолжая работать в театре. Созданные им в кино образы казались психологически более глубокими (проводник в "Тропою грома", Наджарян в короткометражном фильме "Золотой бычок"). Драматический образ человека чужой страны и комедийный образ председателя колхоза - оба в воплощении Габриеляна оказались человечными и обаятельными.

'Тайна горного озера'

...Надо, чтобы колхоз Наджаряна уступил соседней артели своего племенного бычка. "Что? Золотого бычка? Ни в коем случае, что они с ума сошли, что ли?", - кричит Наджарян. Так начинается короткометражный фильм режиссера М. Акопяна "Золотой бычок". И мы видим председателя в крайне затруднительном положении. Он в глубине души уверен, что требование правильное, но никак не может примириться с потерей, не может лишиться бычка - гордости колхоза.

Актер с таким искренним волнением передает эту раздвоенность человека, что образ перерастает рамки простой комической ситуации, и на экране возникает обаятельный человек, заботящийся о каждой мелочи в своем хозяйстве. Наджарян всецело занят мыслью о золотом бычке, он так болеет за свое дело, что кажется, будто кроме этого злополучного бычка нет у него

в жизни других забот и интересов. Он засыпает и просыпается с одной мыслью - о бычке, его думы обращены к этому. Мы видим на экране удивленный, озабоченный, напряженный взгляд поистине страдающего и упивающегося своим страданием человека.

'Из-за чести'

Этот образ можно было бы назвать гротесковым в самом глубоком понимании этого слова. Между тем игра Гургена Габриеляна в этом фильме настолько естественна, что оставляет впечатление актерской импровизации, словно нет ни сценария, ни режиссера. Просто есть человек, который не хочет отказаться от того, что имеет, не хочет отступать от однажды сказанного слова. Ведь он председатель, и бычок не простой, а золотой...

В этой роли, как и во всех остальных, Габриелян выступает не прокурором своего героя, а совестливым защитником, приводящим все "смягчающие вину обстоятельства", чтобы оправдать героя, когда он в этом нуждается.

В этой роли Габриелян показал не только свою актерскую, но и гражданскую совесть, показал доброту своей души. Воплощаемый артистом образ был для него всегда как бы отражением конкретного человека, встретившегося ему в жизни. Артист Габриелян поступает со своим героем точно так, как поступил бы гражданин Габриелян, то есть в свое актерское отношение он вкладывает свою человеческую душу, свои взгляды на мир и людей. Отсюда внутренняя цельность творчества Габриеляна.

Габриелян был народным артистом, его искусство было поистине народным, и поистине народным было его доброе имя.

Если актерский талант - это умение верить в своего героя, то Гурген Габриелян поистине был талантливым актером, одним из лучших комиков армянского театра и кино.

Левон Ахвердян