06.07.2018

Баловень «...судьбы»

«Дни Турбиных» и «Утренний обход», «Гонки по вертикали» и «Послесловие», «Служебный роман» и «Жестокий романс», «Гараж» и «Братья Карамазовы», а главное, «Ирония судьбы, или С легким паром!» определили Андрея Мягкова в качестве заветного актера для десятков миллионов отечественных зрителей. 8 июля Андрею Васильевичу исполнится 80 лет.

Актер, слава которого не померкнет, кажется, никогда. Можно попробовать эксперимент: предварительно уговорив себя, что любовь к Жене Лукашину объясняется банальной приверженностью новогоднему ритуалу, устроить внеочередной просмотр «Иронии судьбы...». Не сразу, но тем более убедительно Мягков победит твой скепсис, развеет твои сомнения, влюбит, как в первый раз.

На твоих глазах Женя будет превращаться из жанрового типажа — маменькиного сынка и подкаблучника невесты, из неврастеничного капризули-очкарика, который ненавидит собственное зеркальное отражение, в безупречного рыцаря, тонкого психолога, нежного любовника, в мужчину с громадным внутренним объемом. Станет стремительно раскрываться и по-настоящему удивлять. Конечно, помогли с Жениным развитием автор сценария Эмиль Брагинский и режиссер Эльдар Рязанов, а все же безупречность Лукашина, главным образом, на совести исполнителя.

Великий романтик Рязанов всегда ставил в центр повествования интеллигентных идеалистов, которые естественным образом привлекали и даже, подобно Юрию Деточкину из «Берегись автомобиля», завораживали, но ни один рязановский идеалист не ушел в народ настолько же решительно, не был принят массовым зрителем настолько безоговорочно, как Женя Лукашин. Андрей Васильевич Мягков, которому исполняется восемьдесят, артист без внутреннего надлома. Китайцы сказали бы про него: человек с безупречным Дао. Редчайший человеческий тип, который уравновешен настолько, что его, по китайским понятиям, требовалось на время помещать в центр социально-психологической свистопляски любого рода, а он одним своим присутствием, не предпринимая специальных усилий, выравнивал там ситуацию. В «Иронии судьбы...» его Женя по факту ломает вектор жизни своей прежней невесты Гали и вдобавок плющит Надиного жениха Ипполита, но эти поступки не бросают на Женю тень: именно Мягков не оставляет сомнений в том, что двусмысленный состав событий — единственно возможный и всем на благо.

Рязанов поначалу пробовал на главную роль в «Иронию...» артистов большого дарования и всесоюзной известности, но все они, видимо, привносили нерв и драматизм, которые были впечатаны в их психику намертво и которые, скорее всего, вынудили бы зрителя трактовать сюжет как набор травмоопасных и предельно индивидуализированных психологических дуэлей. А Мягков, тоже будучи исполнителем с изощренной психикой и выдающейся актерской техникой, превращает исходную сказку в нечто большее — в социальный миф, с которым может сверяться практически любой современник, но, как теперь выясняется, еще и потомок. Нет дуэлей, нет умыслов, нет обид, сожалений и уязвленных самолюбий: даже донельзя проблемный Ипполит, столкнувшись с мифопоэтической неколебимостью Лукашина, похоже, научился принимать весь состав житейских коллизий с благодарностью.

Есть парадоксальная и, пожалуй, единственная равновеликая рифма к этой заветной роли Мягкова — роль Бориса Бабочкина в «Чапаеве». Время бурь и напряжений выдвинуло тогда фигуру, которая аккумулировала волю нашего массового человека — прорываться к грядущему счастью «впереди и на боевом коне». Послеоттепельное время, напротив, выносило, даже выстрадало фантазию о человеке, который никаких специальных усилий для достижения счастья не предпринимает. Его внешность поначалу стерта, вместо залихватских бурки и усов — интеллигентские свитерок с очками. Теперь, спустя четыре десятилетия после премьеры, сказали бы, что этот человек движется «в потоке», обретая свои удачи, делая свои открытия на почве доверия к реальности. Всего-навсего ошиблись пьяные друзья, а он настолько всерьез принимает последствия их легкомысленной глупости, что полностью отдает себя во власть воистину экстравагантных обстоятельств. Стоит специально последить за тем, как грамотно и последовательно Мягков топит психику своего героя в новой и вряд ли выгодной для него поначалу ситуации, как он отыгрывает Женину внимательность к отрицающим его людям. Кажется, нет там желания избегнуть или поправить, но есть готовность открывать новые горизонты, раз на них настаивает судьба. Только теперь к нам начинают просачиваться авторитетные книжки с советами отдаться «жизненному потоку», не противостоять «силе настоящего момента», а ведь Мягков убедительно предъявил эту стратегию еще в 1975-м.

После «Иронии...» случились серьезные испытания для психики: «Я ведь всю жизнь прожил, как человек, который ходит по улице, не поднимая глаз. Мешала жить узнаваемость, очень мешала!» — сетовал Андрей Васильевич впоследствии. Удивительно: человек со «стертой», хотя и благообразной внешностью превращается в кумира. При этом комическое начало в нем опять-таки совершенно гармонично уравновешено лирической составляющей. Зрители поэтому опознавали в нем человека, который воплотил наличную полноту бытия. Незаметный и одновременно яркий, типаж и одновременно психолог, Мягков начинает с этих пор выдавать в кино одну выдающуюся работу за другой.

Любопытно, что до Рязанова, до «Иронии судьбы...», его использовали в кино исключительно по типажному принципу: внешнее благообразие предписывало роли Александра Герцена, Аркадия Гайдара и Владимира Ленина. А кроме того, Алеши Карамазова в экранизации Достоевского и волшебно талантливого доктора Чеснокова в крайне, признаемся, неудачных «Похождениях зубного врача», где Мягков дебютировал. Его первое творческое десятилетие парадоксально совмещало активную, иногда даже выдающуюся работу в «Современнике» с конвейерным производством усредненных киногероев. Стоит поэтому отдельно оценить смелость Рязанова, пошедшего на то, чтобы предоставить безоговорочно положительному на вид артисту с репутацией «хороший человек» нишу, пускай временную, «алкоголик» с обертонами «изменщик» и «разлучник». Тогда-то выяснилось, что безупречно равновесный Мягков без потери благодарного зрительского внимания к своим персонажам способен выдерживать любые фабульные перегрузки. Уж как кривляется в «Служебном романе» — а лирическая мощь все равно никуда не девается, пожалуй, только приумножается.

Мягков родился в семье ленинградских интеллигентов, технарей и преподавателей. Отец попросил, чтобы сын непременно окончил «серьезный» вуз, и Андрей добросовестно отучился в Химико-технологическом институте, где, по счастью, существовала вполне серьезная по задачам и творческому методу театральная мастерская. Самодеятельность не позволила Мягкову усомниться в том, что главный интерес его жизни — искусство. Он поступает в Школу-студию МХАТ и весь первый курс абсолютно каждые выходные приезжает в Ленинград к родителям. Во время учебы женится на однокурснице Анастасии Вознесенской, обретая тем самым новое семейное гнездо, которое остается неизменным вот уже 55 лет. Не воевал, не делал революций, не скандалил в публичном пространстве, не разбивал сердца, не оставлял кровавых следов, не подписывал петиций, разве что сочинил и издал серию детективных романов. «Андрюша умудрился не лакомить собою ни желтые страницы, ни телевизионную братию», — специально отметила его партнерша по экрану Алиса Фрейндлих. Он осторожно попробовал себя на Таганке у Любимова, когда поучаствовал в работе над «Обменом» по Трифонову, но через две недели благоразумно сошел с дистанции со словами «не мое — тут упор на внешние средства, а я привык оперировать внутренними».

«Я знал Андрея и до «Иронии...», — делился Эльдар Рязанов, — он был хороший, крепкий актер, но в нем не было ни капли юмора!» У нас нет оснований не доверять интуиции Эльдара Александровича: юмора в общепринятом смысле у Мягкова как не было, так и нет. Нет юмора как крайности, нет страсти как отдельной эмоциональной краски. Есть зато гармоничная натура, обезоруживающая улыбка, интонационно богатый голос, удивительное умение ритмически организовать внутренние процессы персонажа и сделать их, что называется, достоянием общественности. Он похож на святого, на конформиста, на клоуна, на героя-любовника, на мыслителя, на мужика из соседнего подъезда, или нет — из смежного конструкторского бюро. «Невероятно похож» и «Недавно где-то его видел» — закономерные реакции на Андрея Мягкова. Дальше начинается сложная и тонкая внутренняя работа, возведение над этим надежным, типажным по происхождению базисом изысканной надстройки — уникальной личностной характеристики.

Николай Ирин

Источники:

1. portal-kultura.ru