Николай Крючков. Призвание

Николай Афанасьевич Крючков сыграл сто ролей. Это феноменально: прожить сто жизней, сто чужих жизней, и при этом оставаться самим собой.

Значит, мы неправильно называем артиста исполнителем. Исполнитель - как бы техническое дело. Исполнил такую-то бумагу. Исполняющий обязанности. От этого веет канцелярией.

Работа актера поэтична.

Не исполнитель актер. И в этимологическом и в сокровенном смысле слово "артист" значит человек искусства.

Артист - не простой исполнитель чужой воли, у него есть собственные намерения. У истинного артиста есть своя тема.

Своя тема была у Евгения Урбанского. У Жерара Филипа. У Збигнева Цибульского. Она есть у Джан Мария Волонте. У Дас-тина Хофмана.

Со своей темой пришел в кино Николай Крючков.

Я осознал это недавно, внезапно, когда смотрел фильм "Осенний марафон". Там есть дядя Коля, его играет Крючков. Эпизодический персонаж, дядя Коля оказался нравственным камертоном картины. В ней люди страдают от того, что не могут дать друг другу счастья. Но мы бы не понимали смысла этих страданий, если бы действие вдруг не было освещено дядей Колей, совестью этой картины. Дядя Коля - представитель авторов фильма Володина и Данелии, и, конечно, не случайно персонаж этот они назвали именем артиста.

Здесь они как бы полагаются на многолетнюю репутацию Крючкова, на способность зрителя ему довериться.

Духовная связь дяди Коли с молодыми ролями Крючкова очевидна. Вспомним Алешу в картине "У самого синего моря", Клима Ярко в "Трактористах", Андрея Сазонова в "Комсомольске". Герой с тех пор постарел, но не растратил себя.

Поразительная душевная прочность - это материал ролей Крючкова и вместе с тем его тема.

Есть герои лирические. Есть герои социальные.

В картине Бориса Барнета "У самого синего моря" Алеша - герой лирический. Уверен, выпусти мы эту картину сегодня в прокат, она бы пользовалась успехом не меньшим, нежели тогда, когда впервые появилась на экране.

Трех молодых героев в ней играют Свердлин, Кузьмина и Крючков. В этом терпком, веселом и солнечном фильме чувства героев так же натуральны, как море, небо, как хижины и просоленные сети рыбаков. В то же время сюжет картины ироничен: два парня любят девушку, борются за нее, а она уходит к третьему. Озорство Крючкова в картине обаятельно. Это качество Барнет уловил в артисте еще в картине "Окраина". Там актер допустил такую выходку: в сцене ухаживания за девушкой (и здесь его партнершей была Кузьмина), подхватив ее под руку, он неожиданно оглянулся и подмигнул зрителю в камеру - мол, все в ажуре. В кино заглядывать в камеру строго воспрещалось, но эффект такого чисто телевизионного выхода к зрителю был столь сильным, что режиссер, нарушив правила кино, сохранил этот план в картине.

В фильме Пырьева "Трактористы" Клим Ярко - характер социальный. Песня Клима о трех танкистах была предчувствием войны. В годы военного лихолетья ее пели и в тылу и на фронте. Пели танкисты и летчики, пехотинцы и моряки. В сорок первом году она поддерживала настроение в эшелонах, мчавших новобранцев на передовую. В сорок пятом мы пели ее уже в другой тональности, возвращаясь опьяненные Победой.

Всеобщность чувства - вот что значила эта песня. А ведь она сошла с уст героя кинокомедии. Здесь ключ к разгадке успеха у миллионов зрителей картин Пырьева и такого типа личности, каким был Клим Ярко. Как часто положительные герои проигрывают, оказываясь рядом с так называемыми неположительными, которые почему-то чаще бывают людьми веселыми, озорными и человечными даже в своих заблуждениях и ошибках. В комедии "Трактористы" мы видим иное. Положительный герой не только не проигрывает, оказываясь в сфере комедий-ности, он становится ее главным" носителем, в нем выражен лейтмотив жанра. Клим Ярко не только не тускнеет рядом с комическими персонажами, которых должен "унять", он побеждает их на их же собственной комедийной территории, а ведь партнерами его были - шутка ли сказать! - такие искрометные артисты, как Петр Алейников и Борис Андреев.

В конце концов различие между лирическим и социальным в искусстве условно, как и различие между драматическим и комедийным.

Крючков не знает этих различий, в этом жизненность и демократизм его искусства. Его герой вышел из массы, ему суждено было воплотить на экране человеческий и социальный тип, который мы стали называть "парнем из нашего города".

Здесь, в этом образе, концы и начала его исканий.

Конечно, можно поставить под сомнение само определение "искания" для данного случая, коль скоро Крючков как бы играл самого себя. В самом деле, если внешность и внутренняя суть артиста совпадают с образом героя, нужно ли прилагать усилия для игры? Так кажется не только некоторым неискушенным зрителям, но и, увы, иным режиссерам, которые обязательно приглашали Крючкова, как только требовался герой в тельняшке, в гимнастерке или с баяном. Но именно в тех случаях, когда постановщик бездушно полагался на типажную характерность артиста, успеха он не достигал. О таких ролях Крючков вспоминает так: "Сниматься я ходил, как на казнь".

Легкость, с которой Крючков играет наших современников, кажущаяся. Воплотив определенный тип героя, он в каждом случае ищет индивидуальное, неповторимое в человеческой сути. Не сузили ли мы само понятие "перевоплощение" - об этом невольно думаешь не только в связи с творчеством Крючкова, но и, например, в связи с манерой игры такого замечательного артиста, как Жан Габен, который тоже, никогда не прибегая к гриму, как бы играл всю жизнь самого себя.

Н. Крючков

Суть вопроса прояснится, если вспомнить, что Крючков без грима играл не только положительных героев, но и негодяев. В картине "Свинарка и пастух" он играл человека, который подлым обманом стремится разлучить героиню фильма с ее женихом, поскольку сам имеет на нее виды. В фильме "Дело Румянцева" он выступил в роли начальника автобазы, связанного с бандой спекулянтов и жуликов. Вспомним еще одну роль - в фильме "Жестокость": Крючков сыграл в нем начальника губчека, человека, совершившего в корыстных целях подлость, что послужило причиной гибели героя фильма комсомольца Веньки Малышева.

В этих ролях то же лицо Крючкова, его фигура, голос, жесты, и все-таки что-то в нем меняется. Он как бы тот и не тот уже. Существенно, что артист не стремился изменить себя до неузнаваемости, и в этом все дело. Он понимает диалектику отрицательного. Положительное и отрицательное не произрастают на разной почве и культивируются не изолированно друг от друга. Начальник губчека в "Жестокости" по-прежнему мотается по тайге, смелый, не щадит себя, но что-то изменилось в нем. Крючков сыграл героя, чьи недостатки стали продолжением былых его достоинств. Прямота стала прямолинейностью, убеждение - демагогией, вера - фанатизмом. Он показал человека, который стал недостойным дела, которому служит.

На вечере, посвященном Крючкову, автор этих строк, подойдя к микрофону, чтобы сказать слово о юбиляре, услышал от него:

- Скажи о Володе.

Володя - это режиссер Владимир Николаевич Скуйбин. Крючков сыграл у Скуйбина не только в "Жестокости". В картине "Суд" режиссер поручил ему главную роль егеря Семена Тетерина. Артист, который начал в кино с лирико-комедийных ролей, пройдя через исполнение героических характеров в военно-патриотических картинах, с потрясающей силой исполнил теперь роль трагического масштаба. Проблема совести прозвучала в картине на высочайшей гражданственной ноте, на ней и оборвалось творчество непоправимо тогда уже больного Владимира Скуйбина. Последний день его рождения мы отмечали на даче, это было вскоре после премьеры. Был там такой разговор:

- Значит, вы умеете перевоплощаться, - сказал Крючкову один из гостей.

Человек хотел сказать артисту приятное, а тот обиделся:

- Перевоплощение не в том, чтобы тебя не узнали, а в том, чтобы тебя узнали в новом качестве.

Скуйбин был доволен.

Актер, умудренный жизненным опытом, дал нам ключ к пониманию стиля его игры.

Киноактер - мужественная профессия. И не потому вовсе, что приходится - как рассказывается в легендах - нередко сниматься без дублеров в опасных ситуациях. Мужество кроется в сути самого ремесла актера. Искусство в момент творчества застенчиво, сколько раз писатели и художники рассказывали об оцепенении перед чистым листом бумаги или перед белым куском холста, к которому еще только должна прикоснуться кисть. Но что это значит по сравнению с камерой, перед которой надо собраться и войти в образ именно в тот момент, когда услышишь сакраментальное: "Начали. Мотор!"

А потом ждать, что получилось на экране. И ждать, кто позовет тебя.

Попытаюсь вспомнить, кто призывал в свои картины Крючкова. Это были Лев Кулешов, Яков Протазанов, Всеволод Пудовкин, Евгений Червяков, Григорий Козинцев и Леонид Трауберг, Георгий и Сергей Васильевы, Александр Зархи и Иосиф Хейфиц, Александр Иванов, Леонид Столпер, Семен Тимошенко, Владимир Петров, Юрий Егоров, Александр Алов и Владимир Наумов, Григорий Чухрай, Владимир Скуйбин, Станислав Ростоцкий, Ролан Быков, Георгий Данелия, Евгений Матвеев, Сергей Никоненко... Словно листаешь страницы истории. Сто ролей.

Ни про одну из них артист не может сказать: "Наутро проснулся известным". Он не помнит, когда слава настигла его, но зато она его уже не покидала потом.

Удивительная простота Крючкова - его философия жить. Народный - не звание, народный - призвание.

Сохранились фотопробы к фильму о Грозном: Иван Пырьев, который в начале 50-х годов должен был ставить эту картину, видел теперь Крючкова и в образе Басманова, и в образе Малюты Скуратова.

Надо писать для Крючкова. Писать специально. Сто картин не исчерпали его. Всегда надо думать, что главная роль еще впереди.