Джерри Льюис (В. Дмитриев, В. Михалкович)

Джерри Льюис

Джерри Льюису, актеру и режиссеру, с чьим именем связываются надежды на возрождение кинокомедии в Америке, необходим Голливуд. Не улицы, не виллы Беверли-Хиллза, не чопорная строгость ресторанов и баров Сансет-Бульвара, где посетители жадно выискивают профили знакомых актеров, а официанты бережно хранят воспоминания об элегантности Эррола Флина и снисходительном высокомерии Хемфри Богарта.

Нет, Льюису необходимы гигантские павильоны "Парамаунта", "Метро-Голдвин-Майер" или какой-нибудь другой студии, необходима добротная реалистичность декораций, отливающих под ослепительным светом юпитеров свеженанесенной краской. В этом художнике есть что-то от старых мастеров, относящихся к кинематографу не только как к искусству, но и как к ремеслу, заниматься которым надо регулярно, не зная отдыха и перерывов в работе: чтобы набить руку, чтобы не дисквалифицироваться, чтобы, закончив фильм, немедленно приняться за другой, не тратя много времени на подбор актеров, на выбор натуры, на придумывание мизансцен.

Льюиса невозможно представить на месте режиссера, сформированного, к примеру, "нью-йоркской школой" или французской "новой волной"; его не встретишь на шумной улице в толпе, с портативным аппаратом подстерегающего спонтанные проявления "жизни, как она есть". В нем сидит закваска стариков типа Форда, Видора, Хичкока. Для них главное - "рассказать историю", они всегда твердо знают, чего хотят, и никакие трепетания моды не в силах поколебать их уверенности. Льюис так ловко вписывается в традицию, что на его съемочной площадке хочется искать глазами легендарное кресло, на спинке которого аккуратно, по трафарету выведено "Мистер Время"...

'Сумасшедший профессор'

И вместе с тем комедиантское начало бушует в Джерри Льюисе. Иногда кажется, что средневековая труппа актеров, прежде бродившая по пыльным дорогам провинций, захватила огромный павильон и теперь обживает его, приспосабливает к представлению, вбивает гвозди, расставляет предметы, готовит машинерию чудес и превращений. И среди галдящей толпы статистов мечется руководитель с мегафоном в руках. Он ругается с оператором, торопит реквизиторов, наставляет актеров, командует статистами; на ходу вырвав у кого-то бутылку с кока-колой и едва смочив горло, мчится показывать, где надо поставить стул и в какой угол повесить яркий кусок материи. И если корреспондент, зашедший на студию взять интервью у знаменитости, задает свои вопросы, ответы ему приходится собирать по кускам, сводя воедино те несколько десятков слов, которые время от времени, в перерыве между дублями, бросает Льюис.

'Сумасшедший профессор'

Не нужно думать, будто актер неуважителен по отношению к прессе, он, например, пригласил французского критика Робера Бенайуна, написавшего о нем интересное исследование, за свой счет в Америку. Шесть тысяч долларов в год тратится на то, чтобы отраженный в прессе "мир Джерри Льюиса" - все статьи, эссе, пародии, карикатуры, рекламные заголовки - собрать в огромные кожаные фолианты, выставленные на самом видном месте в гостиной на вилле актера. Льюис, конечно, радуется вниманию журналистов, с удовольствием выслушивает восторги своих ближайших сотрудников, но, быть может, весь блеск их славословия он не променяет на список в каком-нибудь серьезном европейском киножурнале, где его имя названо, просто названо в числе ведущих американских режиссеров.

'Сумасшедший профессор'

И опять что-то комедиантское проскальзывает в повышенном уважении актера к печатному слову, к тому, что его, казалось бы, нехитрое искусство может быть декорировано таким количеством мудреных терминов. Подстегнутый похвалами, Льюис пускается в теоретические рассуждения и почему-то вдруг обрушивается на славное прошлое, будь оно отделено от нас веками или только десятилетиями. В своих интервью актер, с уважением и даже какой-то нежностью отзывающийся о коллегах по профессии, утверждает, что не любит Шекспира, третирует положения аристотелевской поэтики и говорит, что не совсем отчетливо представляет себе, кто такой Джеффри Чосер. Но стоит внимательно прочитать его высказывания, и за наивной игривостью фраз вдруг ощущается неистребимая вера в то, что если существует предопределенность судьбы, то он, Джозеф Левич, родившийся 16 марта 1926 года в городе Ньюарке, штат Нью-Джерси, появился на свет для того, чтобы стать комическим актером, известным под именем Джерри Льюиса.

'Сумасшедший профессор'

Насмешничая над старой культурой, сшибая, как кегли шаром, ее блистательные образы, выворачивая наизнанку и перетряхивая философскую структуру классических произведений, Льюис как будто защищает право на свое актерское первородство. Ученая схоластика страшит Льюиса, и в "Сумасшедшем профессоре" он взгромождает декана американского университета на кафедру, надевает ему на голову продавленное канотье, стаскивает с него брюки и, сунув в руки зонт, заставляет декламировать бессмертное "Быть или не быть..."

Льюис хочет, чтобы каждый раз на сцене или на экране, в высокой комедии или непритязательном фарсе каждый вечер, каждую секунду происходило чудо заново рождающегося образа. Над строгостью официального искусства и над быстротечностью художественной моды возвышается фигура клоуна, странная и непонятная, не объяснимая аксиомами простой логики, свободная от перипетий сюжета и законов земного притяжения. Его тренированное тело катится по лестницам, взвивается в воздух, падает с немыслимой высоты, и в тот момент, когда

"Сумасшедший уже, кажется, произошла катастрофа, на зрителей профессор"поднимает глаза и ехидно улыбается ярко размалеванное лицо паяца...

В доме актера клоуны попадаются на каждом шагу, их десятки, сотни - деревянных, фарфоровых, бронзовых. Со стен глядят портреты членов семьи Льюиса и его самого в живописных костюмах уличных гимнастов, и как величайшую реликвию хранит актер диплом "лучшего клоуна года", присужденный ему цирковыми профессионалами.

'Сокровище семьи'

Для Льюиса павильон киностудии адекватен кругу арены. Он выходит на съемочную площадку, окруженную десятками механизмов, и ведет диалог с партнерами, играет сложнейшие пантомимы, выполняет головоломные прыжки - словом, делает все то, что подробнейшим образом записано в режиссерском сценарии, лежащем на пюпитре перед его креслом. И вдруг, прервав работу, он устраивает представление для съемочной группы, вовлекая в него то помощника оператора, то скрипт-герл, то художника, импровизирует текст, жестоко подшучивает над своими сотрудниками и тут же, в качестве извинения, рассыпает перед ними ворох комплиментов, наконец, заключает пари с осветителями и... царственно проигрывает. И вот уже невозможно отличить, где разыгрывается сюжет фильма, а где идет игра в съемку: все сливается в общую симфонию смеха, шуток, розыгрышей.

Кажется, что Льюис может выжать комический эффект из любой жизненной ситуации. Юмор рождается в нем мгновенно, без видимых усилий. На съемках он весь "выкладывается" в первом дубле, мгновенно обыгрывая те непредусмотренные сценарием возможности, которые ежесекундно рождает атмосфера павильона; второй и третий дубли уже менее удачны - здесь выручает профессиональная техника; а если дело доходит до четвертого - Льюис переносит съемку на другой день.

Журналисты, много и охотно пишущие об актере, обычно не могут отделаться от ощущения, что в какой-то момент интервью им становится непонятно, разговаривают ли они с подлинным Джерри Льюисом или с одним из его персонажей. Комизм стал такой же частью его существования, как вилло в квартале Бель-Эр, как четырнадцать автомобилей, как личный телохранитель Дик Джеррард.

'Сокровище семьи'

У актера мало друзей, он живет очень замкнуто, и, может быть, там, в кругу семьи, среди сыновей, которых он очень любит, Джерри проявляется с какой-то иной стороны, но перед миром, перед зрителями, перед коллегами, перед прессой, перед продюсерами появляется только Джерри Льюис - популярный американский комик.

Льюис работает давно, гигантски много и почти всегда без провалов. Уже в четырнадцать лет он играл в театре, пел в ночных клубах; в двадцать четыре года был провозглашен "наиболее перспективной звездой телевидения": на голубые экраны хлынул поток ревю, комических обозрений, музыкальных программ, где иногда самостоятельно, а чаще в паре с актером Дином Мартином Льюис пел, играл, дурачился, пародировал, смешил. В конце концов даже самые строгие критики были вынуждены признать, что благодаря ему американское телевидение обогатилось совершенно новым видом музыкальных обозрений.

Потом пришла очередь кинематографа. Его почти не заметили в фильме "Мой друг Ирма", где Льюис дебютировал в 1949 году, но с тех пор уже более тридцати раз его имя появлялось в титрах картин, а в 1960 году он стал по другую сторону камеры, принеся в режиссуру свой вкус, мастерство и трудолюбие.

'Сокровище семьи'

Неистощимый пароксизм творческой активности актера приводит к неожиданному результату: ему тесно в рамках одной роли. Он населяет фильмы различными вариантами Джерри Льюиса. В "Коридорном", своей первой режиссерской работе, он сыграл немого и безответного грума Стенли и самого себя, знаменитого актера, бродящего по роскошным залам и лестницам дворца во Флориде. Потом этот ниспровергатель прошлого с комедиантской непосредственностью похитил и переделал старинный сюжет "Золушки", и чудесная сказка, полная фей, превращений, хрустальных башмачков, отзванивающих по каменным ступеням, выплеснулась на улицы современного американского города, получив игривое название "Синдерфелла или Пареньзолушка". И здесь - двойники, и в "Дамском угоднике" - двойники, и в "Мальчике на побегушках" - двойники, и, наконец, двойники, овеянные десятилетиями литературной славы: в "Сумасшедшем профессоре" Льюис переиначил знаменитый сюжет "Доктора Джекиля и мистера Хайда" Р.-Л. Стивенсона. Однажды вечером под влиянием волшебного эликсира в одном из провинциальных университетских городов исчез изобретатель этого чудесного напитка уродливый и скромный профессор Джулиус Келп, и на клавиши рояля в студенческом кабачке "Багряная пещера" опустились руки самоуверенного красавца Бадди Лава.

Тема двойников в фильмах Льюиса чаще всего строится на столкновении наивного идеализма маленького работяги, погруженного в повседневные заботы, с блеском идола, несущего в себе головокружительную значимость успеха. Так и в "Сумасшедшем профессоре" скромный герой Льюиса - Келп, достигнув желаемого идеала, с ужасом убеждается, что он стал Бадди Лавом, и за цинизмом этого красавца, ставшего кумиром современной молодежи, нет ничего, кроме ошеломляющего набора банальностей.

Но вот наступает время, когда актеру уже тесно в кругу парных героев, и, словно ударившись о полотно экрана, в комедии "Сокровище семьи" он разбивается на семь равноценных слепков с Джерри Льюиса. Здесь маленькая девочка, обладательница тридцати миллионов долларов, должна выбрать из своих шестерых дядюшек того, кто станет ее опекуном. Всех дядюшек играет Джерри Льюис, каждый из шести, расталкивая соперников, несется к цели, по мере своих возможностей демонстрируя остроумие, деловитость или нежность, дабы завоевать симпатию несовершеннолетней миллионерши. Несусветную чепуху о морских подвигах городит бравый капитан, во время войны чуть не погубивший корабль со всей командой. Хвастает своей исключительностью владелец авиалинии, а потом выясняется, что эту исключительность надо понимать в буквальном смысле - у него одна авиалиния, один самолет, один пилот - он сам и один стюард - тоже он сам. Дядюшка-гангстер, правильно оценив ситуацию, с профессиональной хваткой заглянул в уголовный кодекс и стал готовиться к похищению племянницы... Льюис неутомимо примеряет разнообразные личины, с ловкостью фокусника жонглирует масками, и руки гримера причудливо перекраивают лицо актера. Посмотрите на его фотографии в разных ролях: как они непохожи! Мелькает зловещая красота и обаятельное безобразие, и просто красота, и просто безобразие, меняется овал лица, спадают на лоб уродливо спутанные волосы, удлиняется нос, а над ним повисают огромные лохматые брови.

'Сокровище семьи'

В конце концов все шестеро дядюшек потерпели полное фиаско, и девочка - "сокровище семьи" - нашла пристанище у своего друга - шофера Уилларда, седьмого воплощения Джерри Льюиса, не исковерканного гримом. Странные маски, повертевшись на экране, уступили место подлинному лицу актера.

Он как будто смеется над собственным миром, миром Джерри Льюиса - ярким и неожиданным, населенным десятками персонажей. Над разнообразием легко сменяемых масок возвышается единственная ценность - неповторимость его собственного человеческого лица.

В. Дмитриев, В. Михалкович