Барбара Крафтувна (Сухин Г.)

Барбара Крафтувна

...Женщина в затейливой шляпке сидит спиной к нам за стойкой бара. Мы видим только - в зеркальце через ее плечо - четкий контур привычных к косметике губ, подправляемый рассчитанно-элегантным жестом, руку в тонкой перчатке, протянутую к бокалу с вином. Голос из репродуктора напоминает, что самолет рейса "Варшава - Париж" отправляется через... Женщина резко поворачивается, но мы не успеваем рассмотреть ее лица, только глаза, отрешенные и скорбные. Глаза человека, мыслями находящегося где-то далеко. И тотчас на экране возникает словно высвеченный молнией кадр - комнатка, из которой будто выкачан воздух. Звуки реальности не проникают в распахнутое окно - и вдруг крик, бессильный и жуткий, прорезает тишину и оцепенение...

А далее - снова та же женщина в салоне самолета. Привычным движением достав из сумочки сигарету, вежливо-иронично одарив соседа улыбкой, задумалась, начала насвистывать... И опять, резким всплеском, на экране совсем иное - брусчатка дороги в щелях тарантаса и руки в кожаных перчатках на коленях сидящего в тарантасе рядом с ней - совсем еще молодого человека. Воспоминания женщины непоследовательны и отрывочны, как обычно назойливо возникает в памяти то, что старательней всего хотелось бы забыть...

Словно в насмешку над выпавшей потом в жизни долей, дано было при рождении ей имя Фелиция - счастливая. Она хотела счастья. Хотела быть любимой. И все складывалось поначалу как нельзя лучше: первая большая роль в театре - Офелия, а Гамлет - знаменитый Виктор Равич, любимец публики и премьер их театра. Для нее, маленькой Офелии, он был воплощением ума, красоты, таланта. Она боготворила его, а текстом роли изъяснялась даже в жизни.

Но началась оккупация, Офелию на сцене ей сыграть не удалось. А в жизни выпало сыграть роль не менее трагическую. По случайности, именно ей пришлось спасать Равича от "неприятностей" в дни фашистской оккупации - прятать у себя долгое время.

'Сегодня ночью погибнет город'

Она хотела быть счастливой и не подозревала, какие муки, в том числе и муки одиночества, ей предстоит испытать рядом с дорогим человеком. И потом еще его гибель - когда, не выдержав бездействия, видя причину всех своих бед в Фелиции, он в минуту отчаяния выбросится из окна.

Всю свою жизнь потом она судит саму себя, голосом рассудка заглушая неясную, но острую вину за случившееся.

И прежде чем самолет приземлится на парижском аэродроме, мы проживем вместе с Фелицией историю ее любви до того рокового дня...

...В ней нет холодноватой стати Беаты Тышкевич, в ней не сразу разглядели утонченный психологизм Люцины Винницкой или грациозную импульсивность Эльжбеты Чижевской. В театре она - Ольга в горьковских "Дачниках"; на телевидении - королева в "Стакане воды" Скриба, Элиза Дулитл в "Пигмалионе" Шоу, Мандрагора в одноименной пантомиме Шимановского, постоянная участница популярной в Польше телевизионной программы "Кабаре пожилых панов" (что-то вроде нашего "Кабачка тринадцати стульев")... и критики, не склонные к экзальтации, награждают ее титулом лучшей актрисы... На радио ее богатый красивыми интонациями голос известен чуть ли не со дня окончания ею краковской драматической студии Иво Галла в 1948 году. Любителям эстрады известны пластинки с напетыми ею жанровыми песенками, друзьям - талантливо нарисованные дружеские шаржи...

Советские зрители знают польскую актрису Крафт-Гарду, известную как Барбара Крафтувна, только по кино.

Сверстники ее уже были объявлены "выразителями психологии поколения", "создателями польской школы кино", становились мировыми знаменитостями, а ее кинематографическая звезда все не всходила. Писали об ироническом интеллектуализме ее театральных героинь, признавали: мила, изящна, многолика, эксцентрична... но никто не предполагал, что именно она сыграет в фильме "Как быть любимой" пани Фелицию - "женщину такой силы переживаний и такого богатства испытаний и настроений", что именно ее героиня встанет в один ряд с созданными Цибульским и Ломницким "образами поколения", по которым мир узнавал польский национальный характер и польскую национальную трагедию. После фильма "Как быть любимой" оказалось, что трагедия поколения столь же, если не более остро, преломилась в женской судьбе.

Автор повести и сценария Казимеж Брандыс и режиссер Войцех Хас не анализируют подробно характера Фелиции, берут только важнейшее, только самое горькое. Ее судьба выявляется перед нами в двух временных измерениях: в монологах внутреннем и внешнем, "обиходном", спровоцированном окружающими ситуациями.

В каждом очередном всплеске воспоминаний Фелиция- Крафтувна иная, новая, неожиданная. "Покаяние" ее - "вовсе не есть покаяние, а только откровенный разговор" с самой собой, который ведет она "не отчаянно, не на крике, а даже изредка улыбаясь". Только глаза, устало-насмешливые, болят на замкнутом и актерски непроницаемом лице.

Современная пани Фелиция - хозяйка "радиостола для всех", по приглашению одной из ее почитательниц летящая в Париж, - язвительна и умно-иронична. Это измерение фильма - в статике, в пластической неподвижности героини, переполненной воспоминаниями. События - в ретроспекциях, в которых маленькая актрисочка, мечтавшая стать для своего Гамлета Офелией, возвышенной и неземной, не задумываясь, шла на любые жертвы ради его жизни и спокойствия.

'Пепел и алмаз'

Барбара Крафтувна блистательно соединяет эти временные пласты, показывая Фелицию умной и беспомощной, богатой душой и сдержанной, безрассудной и трезвой, скептичной и немудреной одновременно. Актриса оправдывает градации всех психологических состояний героини, оправдывает искренность самоанализа. С горькой иронической раздумчивостью возвращаясь к событиям, которые за давностью лет тем не менее не потеряли для нее остроты и драматизма, ее героиня чуть отъединенно вглядывается в заботы, переживания окружающих.

С чем пришла Барбара Крафтувна к этой своей роли?

Для большинства зрителей ее кинокарьера началась с маленькой отлично сыгранной рольки в "Пепле и алмазе".

В самом деле, вряд ли кто из зрителей запомнил, да и приметил старательно зачесанную, вежливо-правильную заведующую прачечной в фильме, снятом для многоликого комика Польши Адольфа Дымши, - в "Деле, которое нужно уладить". В скучноватой комедии, после которой запоминалась только поднимающаяся из руин Варшава пятьдесят третьего года, заведующая эта не имела ни имени, ни самобытности. В следующих своих фильмах такой обезличенно-положительной Крафтувна не будет. Будет горько-беспомощной и беззащитной в бабьем горе, когда потеря близкого человека - крах всей жизни; будет истосковавшейся без мужской ласки и хранящей надежду в каждой очередной встрече "обрести себя в любви" - Изой в фильме "Сегодня ночью погибнет город"; будет свыкшейся с грубовато-простецкими утехами и замерзшей в ожидании своего единственного - Стефкой в "Пепле и алмазе"; будет свойской, но скептично-язвительной в проявлении чувств в "Истории одной ссоры"; величественно-декоративной, но тоже не без иронии - в "Рукописи, найденной в Сарагосе"... и всегда сквозь боязнь одиночества, жажду своего, личного, женского будет пробиваться драма нереализованных чувств. И будет просматриваться в героинях ее многообразие отношений исполнительницы к перипетиям, выпадающим на долю Стефки, Изы, Камиллы...

Что такое трагикомическая ситуация, переживаемая круглолицей посудомойкой Стефкой, в судьбе главного героя фильма "Пепел и алмаз" Мачека Хелмицкого? Заурядная ли только житейская история или еще одно напоминание о бессмысленности и обреченности его борьбы? В комнату Мачека в отеле "Монополь" доносятся из флигеля напротив всхлипы и причитания. Заламывая руки, сокрушенно раскачиваясь из стороны в сторону, рыдает, проклиная все на свете, Стефка, только что узнавшая об убийстве своего жениха. Но, глотнув из услужливо подставленной стопочки, почувствовав интерес к ней утешающего ее мужчины, довольно-таки быстро забывает о своем горе.

Или Иза, случайно встреченная бежавшим из плена поляком Петром, героем фильма "Сегодня ночью погибнет город". В поисках сестры друга он попадает в перенаселенную, шумную квартиру и первой, с кем сталкивается еще в дверях, мельком бросившей ему: "На втором этаже, вход со двора"... была Иза. В дверях случайное прикосновение заставило их задержаться, и... в задерганной, закрутившейся в заботах особе воскресла вдруг молодая еще, очаровательно-кокетливая женщина: быстренько поправлен хвостик волос на затылке, на "семисезонном" платьице появился белый кружевной воротничок и на стол водружается сколько уж сберегаемая бутылочка вина!

'Как быть любимой'

Они живут ожиданием счастья, пусть скоротечного, пусть минутного. И всегда готовы верить в нежданное - Иза и Стефка. Они незащитимы перед его мимолетностью, но оно проходит вскользь, а если и встречается, то в суррогатах. Они-то хотят счастья, полноты чувств - реальных, живых, сиюминутных - и не их вина, что оно не сбывается, - война...

Потом была суфлерша в условной по атмосфере, не претендовавшей на откровения картине об актерах "Завтра премьера". Была Бася в "Жаре", сконструированной из интермедий "Кабаре пожилых панов": "...точно кукла из сказки для взрослых", - по признанию самой актрисы, - марионеточная и лишенная легкости и "пенности", пленяющих в Крафтувне на телеэкране...

Появилась Михаська в "Их буднем дне" (в нашем прокате "История одной ссоры"), почти легкомысленная в чувствах и привязанностях подружка Анджея и коллега его по работе (опять Збигнев Цибульский!), Отношения их продолжаются уже так долго и так хорошо они знают друг друга, что давно не дама сердца для него она, а привычный, все понимающий сердечный друг, к которому приходит он поплакаться после очередной ссоры с милой, но взбалмошной супругой или нажаловаться на невнимание приглянувшейся девчонки. Она - вроде бы и оставляемая им "пассия", только никто не знает, кроме нее, сколько ложек сахара в чай любит он, сколько и как дать ему пожаловаться на свою судьбу, а потом прервать и нежно-снисходительно потрепать по щеке... Ко всем она чуть манерно ластится, будто зазывает; обожателем своим - за которого "под занавес" выходит замуж - помыкает, словно несмышленышем. И все мужчины у нее чуть под каблучком, только... только если бы время от времени не взгляд "про себя" - сплошная тоска и надежда: может, и ей перепадет капелька счастья. Дальше-то так - тошно! Ей необходимо чувствовать себя кому-то нужной, чтоб хоть ненадолго сбросить непосильность одиночества.

'Как быть любимой'

Позже, уже сыграв главную роль своей жизни, случилось Крафтувне превратиться в загадочную и одинокую, холодновато-кокетливую и декоративную испанку Камиллу в "Рукописи, найденной в Сарагосе". Актриса словно не играет испанку, а играет в игру "про испанку" - уж слишком в Крафтувне, с ее круглыми глазами и вздернутым задорно носом, забавно такое коварство, такая рискованная фривольность... Немного светскости, немного чувственности, немного вульгарности. И все это - чуть напоказ, язвительно, с изыском.

Если ирония Михаськи проглядывала в ситуациях горьких, одиночеством порожденных, то Камилла язвит от неприступности своей, чтоб держать обожателей на расстоянии, на дистанции. Михаська порой притворяется, что все в порядке, ведь понимание меж людей так трудно достижимо; в Камилле - "притворство по призванию" - во всех обстоятельствах. Михаська не в состоянии язвить над любовью, самоирония только помогает ей сохранить силы в одиночестве; Камилле ирония необходима для сохранения внутренней независимости, ее ирония нацелена на окружающих. Камилла всегда, постоянно чуть-чуть в роли, чуть напоказ. Михаська - в меньшей степени, но ни та, ни другая не склонны судить себя столь безжалостно, как Фелиция.

Фелиция как бы объединила все предыдущие роли Крафтувны - женщин, живущих "взаправду", надеждой на счастье теперь, сию минуту, и женщин, ко всему подходящих с иронией, прячущих свою боль в язвительности, в чуть презрительной снисходительности.

Глухой красивый голос, горькая ироничность интонаций создают у зрителей ощущение тревоги и внутренней напряженности. Почти отрешенно смотрит пани Фелиция наших дней на происходящее вокруг, но живет настоящими, подлинными, не остраненными чувствами Фелиция - Офелия. В ее судьбе все истинно: редкая радость обладания любимым человеком и последний крик у распахнутого окна, самопожертвование и эгоизм любви, унижение и самоистязание... В самолете она, в который, наверно, раз, пытается "издали оценить ту жалкую роль, которую сыграла в жизни", но ирония не помогает современной Фелиции избавиться от груза пережитого - трудно иронизировать над собственной любовью, собственным счастьем. А ведь она была счастлива, несмотря ни на что. Не была любима, потому что трудно представить любовь узника (а ведь Виктор был ее узником!) к своему мучителю, своему стражнику. Сначала он был благодарен, скучал, тяготился, потом мрачно ненавидел. Он стремился вырваться из-под ее опеки, а она "приставала к нему". И, наверно, все же была виновницей рокового его шага к окну... Даже теперь, много лет спустя, память терзает ее. Трагедия свершилась, и, наверно, до конца жизни она будет помнить случившееся.

'Как быть любимой'

"Ведь если внутренне не чувствуешь себя победительницей, ты проиграла? Правда? Ну кто же тогда выиграл?!" - допытывается она у случайного попутчика по полету совсем, в общем, не для того, чтобы получить ответ. Просто пытаясь найти внутренние обоснования для продолжения жизни. Крафтувна не оправдывает и не осуждает Фелицию; ее Фелиция не отступила от себя, но ей нужно подтверждение собственным сомнениям, чтобы понять, в какой же мере ее судьба зависела от нее самой и что было роком, чьей-то тайной драматургией, - в этом суть ее воспоминаний в полете. Они - освобождение от несуществующей вины, ведь, по ее собственному признанию, "она заплатила по всем векселям".

В финале фильма мы совсем по-иному воспринимаем элегантную подтянутость Фелиции. Она шла до конца в любви, не противореча поступками своим чувствам. И понимаем, почему предположение ее "радиомужа", пана Томаша, что слушатели любят ее, пани Фелицию, именно за разговоры с ними, в которых она, не играя, просто остается самой собой, вызвали скептическую улыбку Фелиции. Да, она "отдает" себя своим слушателям, голос ее успокаивает и даже, говорят, излечивает, но разве открывает она им свою постоянную душевную муку?..

'История одной ссоры'

Такая и есть Фелиция: сломанная и доверчивая, скептичная и беспомощная, ослепленная любовью и безоглядная в пристрастиях. Фелиция, как писал известный польский критик Конрад Эберхардт, "пожалуй, наимногограннейший женский образ во всем послевоенном польском кино, довольно сурово, в общем, относящемся к женщинам". Крафтувна в этой роли легко переходит из состояний внутреннего слома в приятие жизни такой, как она есть, из уравновешенности - в мрачность. Богатство оттенков в игре актрисы представлено столь широко, что оправдываются резко контрастные временные стыки в построении фильма. После "Как быть любимой" Барбару Крафтувну можно представить и Офелией, и пани Дульской, и дамой с камелиями...

Справедливо отмечал польский журнал "Экран": "Это актриса совершенно неизведанного диапазона возможностей, не ограниченного рамками никакого амплуа".

Сама актриса всегда противится ограничению круга ролей, пробуя себя разной: "Меня интересует больше художественная сущность одной роли, одного образа, нежели бессмысленное дешевое обличив серийного героя. Та звезда лучше, что имеет лучший вкус, выражающийся в одном характере..."

К сожалению, Крафтувна "телевизионная" почти заслонила Крафтувну "Как быть любимой". Актриса отлично справляется со своими обязанностями в развлекательных программах, тем не менее и здесь частенько доказывая, что облегченный репертуар - не ее призвание.