Лидия Федосеева (Левшина И.)

Федосеева Лидия Николаевна

В "Калине красной", последнем фильме, оставленном нам Василием Макаровичем Шукшиным, главное, я думаю,- Доброта. Доброта женщины Любови Байкаловой. И еще - Красота. Красота этой же женщины, нерасторжимая с ее добротой Вы когда-нибудь видели в современном игровом кино, чтобы женское лицо крупным планом принципиально и воинственно показывалось без грима? Посмотрите в "Калине красной" на лицо Лидии Федосеевой в роли Любы.

На зорюшке, видно, подымалась, ключевою водою умывалась: прозрачные веки с выгоревшими ресницами, без капли краски, высветленные солнцем легкие полукружья бровей, щеки с тонким румянцем и живым золотящимся пушком... Это ясное лицо своей естественной чистотой сравнимо только с атласной кожей невестушек-берез, проходящих щемящим припевом через все песенное повествование "Калины". Или - с изображением "Неизвестной" Крамского, чей прекрасный облик оттиражирован в медальоне грубой базарной работы и служит любимым, единственным украшением героини. В фильме можно увидеть еще несколько женских портретов, тех, что антагонистичны Красоте,- это лубочно раскрашенные лица женщин воровской "малины", лица-маски, лица-оскорбления...

В многочисленных дискуссиях, возникших после выхода на экран фильма Шукшина, не раз обсуждалась ситуация, понятная далеко не всякому: как могла спокойная деревенская женщина, женщина из прочного дома и прочной семьи, выгнавшая в свое время мужа-пьяницу, переписываться с незнакомым "зэком", вором-рецидивистом, да еще и пригласить его к себе после отсидки срока?.. С точки зрения трезвого житейского рассуждения, позиции бытового правдоподобия, ситуация эта действительно выглядит неестественно и надуманно. Были и другие голоса и мнения, точка зрения людей, которых не удивила и не обеспокоила странность(или,точнее сказать, условность) этой сюжетной ситуации, но удивила и обеспокоила сама актриса: откуда она, что это за женщина, так непохожая на артистку,- такая простая, спокойная, щемяще-милая в своей скромной безыскусственности?..

...Лет восемь назад, будучи сотрудником редакции "Советского экрана", я вела переговоры с Василием Макаровичем Шукшиным: не даст ли он для журнала что-нибудь из новых своих рассказов. Жил он с семьей в то время на окраине Москвы, без телефона, снимал на Студии имени М. Горького "Странных людей", и поймать его было весьма затруднительно. Наконец, показав постоянство и серьезность своих намерений, я получила от Шукшина "пароль" - номер телефона соседей по лестничной площадке, через которых можно было вежливо попросить Лиду Шукшину - "это жена Лида, она все сделает". Действительно, очень скоро мне был переслан и отрывок из сценария "Я пришел дать вам волю" и рассказ. У "жены Лиды" был красивый, сильный голос и ощущаемые - даже по телефону - живая энергия и радостное душевное здоровье.

'Катя-Катюша'

На первом студийном просмотре только что смонтированных "Странных людей" я безошибочно угадала в молодой женщине, севшей через человека от меня, "жену Лиду": знакомый по телефону радостный, полногласный говор, ясное лицо с румянцем во всю щеку, ровно срезанные блестящие и густые светлые волосы. Ее крупные, красивые, спокойные руки были руками домашней хозяйки - с коротко остриженными ногтями, с кожей, подсушенной от постоянной возни в воде, и тут мне вспомнилось, что у Шукшиных маленькая дочка, с которой Лида сидит сейчас дома.

В первой же новелле "Странных людей" я не сразу, но узнала Шукшину на экране (в титрах она была объявлена как Федосеева). Она выглядела много старше и серьезнее, была совершенно лишена своей внутренней радостной силы. Ее героиня с достоверностью и безыскусственностью непрофессионального актера существовала на экране, выглядела ровной, несколько даже заторможенной женщиной со скрытым душевным надрывом. По сюжету новеллы ее звали Лидией Николаевной (а это ее собственное имя), на экране присутствовала?

ее дочка Маша (а это и была их с Шукшиным дочка Машенька). По развитию действия мы узнаем, что героиня Федосеевой только что разошлась с мужем (на стене висела семейная фотография, на которой в качестве бывшего мужа снялся сам Шукшин). Из всего этого я поняла, что, видимо, Василий Макарович решил сделать из своей милой жены драматическую актрису и, чтобы облегчить ей вхождение в роль, создавал на экране максимум реальных и капустнически иронических ситуаций. Однако над моими домыслами много посмеялись коллеги: так ведь она и есть актриса, дипломированная, лет уж десять как снимающаяся в кино актриса - объяснили мне. Это-Лидия Федосеева, бывшая вгиковка, она начинала заниматься у Б. В. Бибикова и О. И. Пыжовой, потом отстала от курса из-за съемок и попала в мастерскую С. А. Герасимова и Т. Ф. Макаровой. Она кончала с Сергеем Никоненко, Жанной Болотовой, Николаем Губенко...

'Люди моей долины'

Несколько качеств было у Федосеевой во ВГИКе. Ну, первое, что бросалось в глаза мгновенно,- это красота. Красота российская, фольклорная. То ли Василиса Прекрасная, то ли Марья Искусница: мягкая круглость черт, светло-карие глазища в пол-лица, корона светло-русых волос, легкость и статность всего облика. Второе, что сразу же становилось очевидным после ближайшего знакомства,- бесхитростность натуры, прямо-таки озадачивающая при такой-то красоте. Ну, и совсем удивительное при всем этом - склонность и способность к гротесковой и фарсовой актерской пластике.

Среди паноптикума персонажей "Дядюшкиного сна", поставленного в качестве учебной работы во ВГИКе, Ли- дина вздорная курица-полковница в дурацкой шляпке с мехом и вуалеткой, с вытаращенными круглыми глазами была чрезвычайно смешна.

'Странные люди'

Госпожа Хохлакова из "Братьев Карамазовых", воинствующая суфражистка, "дама с брошюрами" (Митя Карамазов приходит к ней с надеждой занять три тысячи и отдать свой проклятый долг Катерине Ивановне), в ходе репетиций прошла путь от водевильных трюков, на что Лида Федосеева была большой охотник, до страшного фарсового образа, в котором внешняя "изящная галантированность" (выражение Ф. М. Достоевского) только усугубляла внутренний идиотизм.

Прекрасная Дона Анна из пушкинского "Каменного гостя" распластывалась у памятника мужу. Молельщица и святоша она говорила тихим и осторожным голосом. Искренняя и наивная, она была в то же время и "тихим омутом", по характеристике С. А. Герасимова...

Творческая жизнь Лидии Федосеевой в нашем кинематографе делится, как мне кажется, на два периода. Экранные работы в фильмах конца пятидесятых - начала шестидесятых годов, когда эксплуатировались внешнетипажные данные актрисы. И работы в фильмах Шукшина, когда открылась и многократно умножилась внутренняя человечески-творческая одаренность актрисы, глубина и безграничность ее искренности, художественный эффект от обращенности к самой себе.

'Какое оно, море?'

Первое ее появление на экране состоялось в 1955 году. В комедии "К Черному морю" Федосеева исполняла маленькую роль боевой девушки-комбайнера, которой нужно срочно достать со склада деталь, и она останавливает попутную машину. Приглашена была на эту роль студентка ВГИКа, надо думать, из-за своей красоты. По сюжету требовалось, чтобы героиня (И. Извицкая) заподозрила своего жениха (А. Кузнецов), сидящегоза рулем "Москвича", остановленного писаной ком- байнершей, в мгновенном увлечении. Вот для этой любовно-комедийной надобности и потребовалась Лидия Федосеева.

Следующие ее работы - в драме "Сверстницы" и комедии "Катя-Катюша" - опирались уже не только на ее красоту, но и на бесхитростную прямолинейность натуры.

Драматическая Таня - Федосеева из "Сверстниц" была самой прекрасной, самой прямодушной, чистой и "правильной" из экранных подружек. Комедийная Дина - Федосеева из "Кати-Катюши", строгий и наивный комсорг, наводила постоянную дисциплину в общежитии, на стройке, в сердечных делах комсомольцев и делала это искренне и прямодушно.

В двух фильмах 1960 года, "Спасите наши души" и "Люди моей долины", в какой-то, хотя и весьма слабой, мере использовались гротесково-характерные данные Лидии Федосеевой. В первом фильме она играла гордую радистку парохода "Запорожец" Лесю Гордиенко. Опереточная неприступность героини была сыграна Федосеевой серьезно, и это само по себе уже выглядело смешно. В "Людях моей долины" она появилась в "отрицательной" роли. Ее черствая и расчетливая Василиса была органично вписана в выспренно-романтический стиль этого киноповествования. Рядом с милой простоватостью благородной героини Параси (В. Васильева) фольклорная красота Федосеевой звучала "злодейски".

Маленькая роль 1963 года, роль Насти, матери Сашука, героя фильма "Какое оно, море?", видится мне пограничной в жизни актрисы, стоящей между ее "дошукшинской" и "шукшинской" судьбой. И дело не в том, что в этой картине они с Шукшиным-актером впервые были партнерами (хотя обаяние творческой личности Шукшина не могло, конечно, не сказаться на актерском самоощущении Федосеевой). Дело в том, что материал этой роли - и жизненный и сценарный - отвечал и накопленному опыту и ее актерской серьезности.

Настя, стряпуха рыбацкой артели, жена рыбака,- она существовала на экране ненавязчиво. Ходила в телогрейке, платочке, повязанном низко, по самые брови. Конфузилась: вот за-болела не вовремя, подвела артель, может, к завтрему отлежится... опасалась за сынишку, который, как на грех, водится и водится с "бандитом" Жоркой (В. Шукшин)... была в злой растерянности и настороженности из-за этого "бандита"... Так и увозили Настю - Федосееву в больницу со страдающим и потерянным взглядом, заострившимся самоуглубленным лицом...

В этой женщине уже не было ничего от предыдущих экранных работ Лидии Федосеевой, ее дивных "голубых" или "черных" красавиц. Настя - реальна, социально и психологически заземлена; актриса здесь - живой человек из живой действительности, та исполнительница, которая смогла через не-сколько лет стать воплощением шукшинской прозы на шукшинском экране в шукшинской модели мира.

'Печки-лавочки'

Будучи постоянной и внимательной читательницей шукшинских рассказов, я выяснила для себя одно очень интересное обстоятельство. В прозе В. Шукшина, в ее атмосфере, подтексте, да и в открытом тексте живет тоска по женскому идеалу. Эта внутренняя потребность в идеале сюжетно выражается часто в "антиидеальных" женских образах. Перечитайте хотя бы послед-ний выпущенный при жизни писателя сборник "Беседы при ясной луне". Что ни рассказ, то характеристика жены героя - очередного "чудика", раскованного и доброго человека,- как какой-то силы, противодействующей герою, не понимающей и угнетающей его.

"...Все кругом говорили, что у Сереги Безменова злая жена. Злая, капризная и дура" ("Беспалый").

"...Дура! - вовсе срывался Максим, потому что вдруг ясно понимал: никогда он не объяснит, что с ним происходит, никогда жена Люда не поймет его. Никогда! Распори он ножом свою грудь, вынь и покажи на ладонях душу, она скажет - требуха..." ("Ве-рую!").

"...Старший брат Алеши, Иван, вот так-то застрелился. А довела тоже же на родная: тоже чего-то ругались, ругались, до того поругались, что брат Иван стал биться головой об стенку..." ("Алеша Бесконвойный").

А "куколка с деревянным сердечком" Майя Якутина ("Страдания молодого Ваганова"), а постоянно орущая жена Броньки, обещающая ему "всю голову проломить безменом" ("Миль пардон, мадам!"), а злющая Софья Ивановна, сноха Чудика, которая и собственного мужа ненавидит, потому что он "не ответственный" ("Чудик")?.. И так от одного к другому рассказу разрастается эта огромная авторская тоска по женщине, способной понять и поддержать душевные поиски любимых писателем "странных людей"- ребячливых, добрых, не очень-то преуспевающих в жизни, нормальных людей, которые выглядят "странными" только лишь в столкновении с бескрылым бытовизмом, тупым консерватизмом трезво-житейских норм. И одна из этих консервативных жизненных сил - жена: "жена Валя", "жена Люда", "жена Клара"... В небольшом эпизоде постав-ленного Н. Губенко фильма "Если хочешь быть счастливым", в эпизоде, сымпровизированном Василием Шукшиным и Лидией Федосеевой, Федосеева единственный раз показалась нам на экране в подобном шукшинском "антиидеале".

Героиня фильма телевизионный журналист Таня (Ж. Болотова) ведет репортаж из квартиры передового рабочего, чей только что родившийся первенец оказался юбилейным гражданином города. В роли счастливого отца - Шукшин, его жены - Федосеева.

'Печки-лавочки'

У актрисы безмятежно-спокойное, довольное лицо, какое-то внутреннее отупение и в выражении глаз, и в ленивой походке, и в снисходительности к мужу. "А я с ней давно уже ни об чем не разговариваю,- объясняет Тане герой Шукшина, когда жена его выходит в соседнюю комнату,- вот вы сейчас уйдете, а мы целый вечер с ней молчать будем...".

Внутренняя опаленность Шукшина в этом эпизоде, душевная маята его героя, тоскливая неудовлетворенность квартирой, сервантом, телевизором - все из шукшинских измаявшихся прозой быта "чудиков", а тупая и сонная снисходительность жены в этом минутном чуде федосеевского внутреннего перевоплощения - вся из шукшинских жен, с которыми лучше ни об чем не разговаривать "странному" шукшинскому человеку.

Эта миниатюра - удивительный для меня пример абсолютного понимания актрисой мира прозы Шукшина, пример ее способности к тончайшему равновесию с экранным миром актера Шукшина, пример ее собственной тончайшей художественной душевной структуры.

'Печки-лавочки'

Все остальное, что сделала Лидия Федосеева в фильмах "Странные люди", "Печки-лавочки", "Калина красная",- это постепенное зримое создание шукшинского идеала Женщины. Женщины, которая в полной мере ни разу не появлялась на страницах рассказов писателя. Можно подумать, что одаренный художник интуитивно распределял материал между прозой и экраном. Свою мечту о женщине, свой идеал он оставлял экрану. Ему требовалось здесь зримое существование, реальный духовный облик своей актрисы. Жены, друга, матери своих детей. Он доверил этот идеал только Лидии Федосеевой. И то, что никогда не было написано, было материализовано на экране со всей бесхитростностью, человечностью и достоинством, со всей странностью и чудаковатостью героев шукшинского мира. Только на экране мы познакомились с женским идеалом писателя, который оказался очередным "чудиком" - Любовью Байкаловой. Женщиной, иду-щей вразрез с житейскими трезвыми представлениями о дозволенном ("Ну, халда, ну, халда, ну, что я с этой халдой могла поделать..." - причитает мать Любы).

'Калина красная'

С позиции бытовой достоверности поведение Любы Байкаловой, пригласившей к себе Егора, более чем странно. С позиции художественной правды оно более чем истинно.

Скажите, почему ее ясное лицо без грима охраняется и повторяется медальоном с изображением Неизвестной, прекраснейшим из женских лиц в истории русской живописи и культуры, "чистейшей прелести чистейшим образцом"?.. Чистое лицо Любы, покрытое веснушками; живые, надеющиеся и страдающие березки; ничем не примечательные зеленые пригорки, влажные речные берега; потемневшие доски еще дедами струганных сеней,- родниковые глаза стариков и старух- во всем этом такая песенная, такая народная, такая постоянная красота и доброта жизни!

Воплощение и средоточие доброты и доверчивости, воплощение материнской заботливости и человечности, жертвенного русского женского характера...- почему же она, эта Люба, позвала к себе в дом матерого преступника?

'Калина красная'

Но если она этого не сделает, то кто другой может сделать такое? Если на пути человека, искалечившего собственную жизнь, зачерствевшего, не верящего в людское доброжелательство и бескорыстие, не встанет сама Доброта и Бескорыстие, то что еще ему может помочь?..

В Любе Байкаловой повторилась и преобразовалась решительность Лидии Николаевны из "Странных людей", выгнавшей мужа-пьяницу; потребность постоянной материнской опеки над мужиком-ребенком ясноглазой Нюры из "Печек-лавочек". За пять лет совместной работы на экране писатель- режиссер-актер в содружестве с актрисой "вырастили" удивительный образ человека ребячливого и наивного, доверчивого и доброго. Образ женщины, поражающей необъятностью и нерастраченностью сострадательности; реальной земной женщины, жалостливой и смешливой, с широтой души, не знающей берегов и границ. Они дали ей всечеловеческое имя "Любовь" и назвали безграничной для русского слуха фамилией "Байкалова".

'Калина красная'

В "Калине красной", поистине народной картине по месту своему в движении советской русской духовной культуры, мы встретились с художественно-нравственным явлением огромной ценности - с равновеликим дуэтом Василия Шукшина и Лидии Федосеевой. В дуэте этом человечески-творческие облики актеров стали вариациями русского национального характера.?

"Духовная красота такого характера в ее подлинности, в ее постоянстве. Эта красота никогда не осознает себя, никогда себя не демонстрирует, не любит смотреться в зеркало",- так говорил о Федосеевой режиссер В. Ордынский, один из первых доверивший актрисе главную роль в своем фильме ("Сверстницы"). "Обо всем этом нельзя не думать, когда любуешься героинями Лидии Федосеевой,- продолжал Ордынский,- и еще вспоминается, что был когда-то на Руси обычай дарить "тихую" милостыню, незаметно класть подаяние на окошко нуждающегося и неузнанным уходить восвояси... невольно вспоминается этот обычай, когда с экрана глядят глаза Федосеевой, добрые, ласковые, все понимающие и многое прощающие глаза...".

Актер и режиссер С. Никоненко, однокурсник Федосеевой еще по ВГИКу, где он вместе с ней играл в пушкинском "Каменном госте", пригласил Лидию Николаевну с ее двумя девочками, Машей и Олей, сниматься у себя в фильме "Птицы над городом". В разговоре об этой актрисе, которую он теперь узнал заново через пятнадцать лет уже как режиссер, он сказал мне: "Как Лида выросла... выросла в большую русскую актрису... такими представляю себе актрис Малого театра в прошлом веке - без позы, без жеманства, открытых сердцем, мужественных духом... есть народные актрисы по званию, а Лида - народная актриса по сути своей..."

Подросли девочки Лидии Николаевны и Василия Макаровича. У Федосеевой, истово и ответственно относящейся к детям, немного освободились руки, она могла бы сейчас больше времени отдавать экрану. Но публика (да и многие профессионалы) нередко принимают сегодня Федосееву только как "актрису Шукшина". Конечно, шукшинский период в ее творческой жизни - это то, что всегда с ней. Однако, когда прослеживаешь актерский путь Лидии Федосеевой, то видишь, что она прежде всего - актриса. Ее женско-материнское внутреннее самоощущение, ее спокойно-равнинная русская красота, безыскусственность, соседствующая с постоянным и острым чувством комического. Способность с покоряющей достоверностью общаться с партнером, существовать в кадре, обживать экран - все это черты советской актерской школы, наша самобытность, наше богатство.

И. Левшина

Фильмографическая справка Федосеевой Лидии Николаевны

Окончила ВГИК (1964) Снималась в фильмах:

"Максим Перепелица" (1955) - лаборантка "Два капитана" (1955) - студентка. "К Черному морю" (1957) - Настя. "Катя-Катюша" (1959) - Дина. "Сверстницы" (1959) - Таня. "Спасите наши души" (1960) - Леся Гордиенка "Люди моей долины" (1960) - Василиса Товкач. "Какое оно, море?" (1964) - Настя. "Странные люди" (1969) - Лидия Николаевна. "Даурия" (1971) - сваха "Печки-лавочки" (1972) - Нюра Расторгуева "Калина красная" (1973) - Люба Байкалова. "Птицы над городом" (1974) - Наташа Вишнякова. "Если хочешь быть счастливым" (1974) - Федотова. "Они сражались за Родину" (1975) - Гликерия.